Визуальные последствия сбора желудей в парке "Дубки"

Давным-давно, три недели назад, мы собирали желуди в парке "Дубки". Ревматизм, конечно, форева, но в гринписовский общак мы отправили восемь килограммов, а три штуки желудя заныкали в кармашке: им все равно не светило пережить зиму: акселераты ухитрились прорасти, лежа на земной тверди.

Не сказать, чтобы их судьба сразу наладилась. Сначала мы забыли их в том самом кармашке, и они, придя в себя от переезда, наверное, немерено дивились, обнаружив в соседях не привычную какашку кобеля Трейси, а пожилой окурочек и двадцать три копейки денег. К тому моменту, когда в лихорадочных поисках окурочка их извлекли на свет божий, оказалось, что в дому нет не только сигарет, но и чернозема. Поэтому желуди были признаны пригодным к проращиванию лущеным горохом, завернуты в ватку и политы из чайника. Их ощущениями от подобных естествоиспытаний, конечно, никто не поинтересовался.

День добычи чернозема не задался с самого начала: черные колготки порвались на коленке, короткая юбка норовила вылезти из-под короткого пальто, а совковая лопата не влезла в ридикюль и была оставлена дома. Кучу же земли, как назло, высыпали посреди парка, и я скромно надеюсь, что доставила немало позитивных впечатлений бабушкам, детишкам и гастерам, карабкаясь в туфлях на десятисантиметровой платформе на это рассыпчатое говно и загребая его в пакетик-маечку, когтями, между прочим. При этом моя спина не слишком убедительно изображала "ах, где-то тут я обронила колечко с брюликом".

Пакетик с десятью килограммами отборного чернозема я перла перед собой на вытянутых руках, прикрывая им драную коленку и в параллель безуспешно пытаясь сделать лицом "я каждый день так хожу, вот нравится мне это". Ближе к дому пришлось считать шаги и дышать по-собачьи, потому как столько земли на фиг не надо, но ведь не высыпешь? Оказалось -- высыпешь, да еще как, только на пол в прихожей.

Я воздержусь от рассказа о том, как мы собирали землицу с пола столовой ложкой, потому что совковая лопата, не полезшая с утра в ридикюль, за день бесследно растворилась в дебрях малогабаритной квартиры. Еще меньше я готова воспроизвести прочувствованную речь, обращенную к родной собаке: она, наивная, решила, что улица, как праздник, сама пришла к нам в дом, и на этой улице можно гулять. Будем считать, что чернозем был распихан по горшкам, ведрам и кастрюлям молча, и молча же в него были воткнуты три проросших страдальца, извлеченные из чайной заварки. На оптимальную глубину, про которую мы прочитал в интернетах.

Так вот, интернетам верить нельзя. Мы выполнили все ценные указания по выращиванию желудей в неволе, мы даже не каждый день раскапывали их обратно, чтобы проверить, как они себя чувствуют. Вместо трех раскидистых дубов из подсохшего говна к исходу второй недели выглядывал только один, похожий более на траву мокрец, чем на лесного исполина. Первая часть утроенного трехступенчатого плана тотальной маскулинизации провалилась: видимо, с постройкой трех домов тоже будет засада, а про сыновей я и вовсе не загадываю.

Итак, два сдохли, один уцелел: и такой живучий оказался! Его травят хищниками: родная собака, залезая на стол, первым делом обнюхивает этот недобамбук. (Зачем это нужно суке -- непонятно: был бы кобель, ждал бы роста собственного писательного дерева.) Его поливают по утрам в режиме "не приходя в сознание" раствором хлорки из-под крана. Только что окурки в горшке не тушат, но для окурков на лестничной клетке специально поставлен фикус. Короче, так закалялась сталь. Но наш одинокий отважный дуб стоически терпит издевательства, растет, смотрит в окошко на истоптанный до асфальтового состояния газон и, видимо, намеревается дотерпеть до весны. Чего и вам желаем.



Photo by sever_yuga. При фотосъемке ни один одинокий отважный дуб не пострадал, в пароксизме внимания его даже полили пятый раз за день.

Визуальные последствия сбора желудей в парке "Дубки"

Давным-давно, три недели назад, мы собирали желуди в парке "Дубки". Ревматизм, конечно, форева, но в гринписовский общак мы отправили восемь килограммов, а три штуки желудя заныкали в кармашке: им все равно не светило пережить зиму: акселераты ухитрились прорасти, лежа на земной тверди.

Не сказать, чтобы их судьба сразу наладилась. Сначала мы забыли их в том самом кармашке, и они, придя в себя от переезда, наверное, немерено дивились, обнаружив в соседях не привычную какашку кобеля Трейси, а пожилой окурочек и двадцать три копейки денег. К тому моменту, когда в лихорадочных поисках окурочка их извлекли на свет божий, оказалось, что в дому нет не только сигарет, но и чернозема. Поэтому желуди были признаны пригодным к проращиванию лущеным горохом, завернуты в ватку и политы из чайника. Их ощущениями от подобных естествоиспытаний, конечно, никто не поинтересовался.

День добычи чернозема не задался с самого начала: черные колготки порвались на коленке, короткая юбка норовила вылезти из-под короткого пальто, а совковая лопата не влезла в ридикюль и была оставлена дома. Кучу же земли, как назло, высыпали посреди парка, и я скромно надеюсь, что доставила немало позитивных впечатлений бабушкам, детишкам и гастерам, карабкаясь в туфлях на десятисантиметровой платформе на это рассыпчатое говно и загребая его в пакетик-маечку, когтями, между прочим. При этом моя спина не слишком убедительно изображала "ах, где-то тут я обронила колечко с брюликом".

Пакетик с десятью килограммами отборного чернозема я перла перед собой на вытянутых руках, прикрывая им драную коленку и в параллель безуспешно пытаясь сделать лицом "я каждый день так хожу, вот нравится мне это". Ближе к дому пришлось считать шаги и дышать по-собачьи, потому как столько земли на фиг не надо, но ведь не высыпешь? Оказалось -- высыпешь, да еще как, только на пол в прихожей.

Я воздержусь от рассказа о том, как мы собирали землицу с пола столовой ложкой, потому что совковая лопата, не полезшая с утра в ридикюль, за день бесследно растворилась в дебрях малогабаритной квартиры. Еще меньше я готова воспроизвести прочувствованную речь, обращенную к родной собаке: она, наивная, решила, что улица, как праздник, сама пришла к нам в дом, и на этой улице можно гулять. Будем считать, что чернозем был распихан по горшкам, ведрам и кастрюлям молча, и молча же в него были воткнуты три проросших страдальца, извлеченные из чайной заварки. На оптимальную глубину, про которую мы прочитал в интернетах.

Так вот, интернетам верить нельзя. Мы выполнили все ценные указания по выращиванию желудей в неволе, мы даже не каждый день раскапывали их обратно, чтобы проверить, как они себя чувствуют. Вместо трех раскидистых дубов из подсохшего говна к исходу второй недели выглядывал только один, похожий более на траву мокрец, чем на лесного исполина. Первая часть утроенного трехступенчатого плана тотальной маскулинизации провалилась: видимо, с постройкой трех домов тоже будет засада, а про сыновей я и вовсе не загадываю.

Итак, два сдохли, один уцелел: и такой живучий оказался! Его травят хищниками: родная собака, залезая на стол, первым делом обнюхивает этот недобамбук. (Зачем это нужно суке -- непонятно: был бы кобель, ждал бы роста собственного писательного дерева.) Его поливают по утрам в режиме "не приходя в сознание" раствором хлорки из-под крана. Только что окурки в горшке не тушат, но для окурков на лестничной клетке специально поставлен фикус. Короче, так закалялась сталь. Но наш одинокий отважный дуб стоически терпит издевательства, растет, смотрит в окошко на истоптанный до асфальтового состояния газон и, видимо, намеревается дотерпеть до весны. Чего и вам желаем.



Photo by sever_yuga. При фотосъемке ни один одинокий отважный дуб не пострадал, в пароксизме внимания его даже полили пятый раз за день.