lunteg

На сайте школы сегодня вывесили официальный некролог, а здесь будет неофициальный.

Понятное дело, что школьнички потешались вовсю, когда она входила в класс: в восемьдесят третьем-то году и кислотно-зеленая мохнатая мохеровая кофта, синяя юбка типа "мешок", туфли "подростковые школьные" какашечно-коричневого цвета -- это ли не позор? а еще истории учит. И какой истории: ни шагу в сторону от курса партии. Только то, что положено, зато -- от и до и крепко-накрепко. Партийная до усрачки, за год добралась до секретаря парткома. Не человек, робот. Ничего живого. Механизм. Сережки из ушей... нет, не вынимала, но грозилась. И глаза смывать обещала, а у самой-то подведены и сверху, и снизу, жирно-прежирно, как в колхозе.

К нашему десятому она стала директором школы. Была без радости любовь, разлука будет без печали -- человек-партийный-робот осталась в прошлом, и многие выдохнули. Ускакали поступать -- в меру своих способностей и родительских кошельков: предлагать деньги школе за аттестат или характеристику при ней стало бесполезно: не брала.

Потом были всякие перестройки и перестрелки, мы женились, разводились, рожали детей, дети росли и дорастали до школы: удивительное дело, но довольно много наших детей оказались в той же школе, которую, ругаясь на весь свет и несгибаемую партийную директрису в частности, закончили сами: парадокс? Отнюдь. Под ее стальным крылышком сформировался и закрепился потрясающий педагогический коллектив: нет, ни одной звезды, зато все -- практики, крепкие педагоги. Она часто приглашала на работу показавшихся ей перспективными студентов, заканчивающих педвуз: выбор всегда был правильным. В ее школе, как бы ни относились к ней ее коллеги (о, эта куча местоимений, но без них никак) не было новаций: это была и оставалась обычная средняя советская школа. Сегодня этот консерватизм дорогого стоит.

На этом месте родители детишек из гимназий обычно обнимаются и плачут. Сначала -- от лицемерного сочувствия к нам, убогим, неспособным обучать детей в супер-пупер-элитном учебном заведении. Потом -- от жалости к себе и к своим детям: атмосфера прекрасная, ага, да репетиторы нынче дороги. А крепкий консервативный хозяйственник, каким была наша директриса, всегда даст фору либеральному пиздюку. Только понимают это, как правило, поздновато.

Наши дети не знают, что такое расслоение коллектива из-за разного достатка в семьях. Не знают, что можно конфликтовать из-за разных национальностей. Знают, что если учиться -- то можно научиться, а если бить баклуши -- то никто за это гнобить не будет, но и результат получится соответствующий. Немало, да? А без всех этих "мы ездили туда, мы ездили сюда..." вполне можно обойтись: не от жадности, не от бедности, а потому, что некогда: учиться надо. На вопрос, что вы делаете в школе, наши дети дают стандартно скучный ответ: мы учимся. И вот этим "мы учимся" в море-окияне новаций мы обязаны ей, партийно-несгибаемой директрисе.

28 ноября она умерла, внезапно и до обидного нелепо: упала на улице, расшиблась, неудачная операция... все случилось в три дня. Удержится ли без нее школа -- не знаю, нет, наверное. Тут надо сказать спасибо ей -- но у меня пока то, что случилось, не укладывается в голове никак. Просто не представить, как это -- без нее.

Да, на избирательном участке, который устраивают в нашей школе в дни выборов, результаты не были подтасованы ни разу. Председателем комиссии была она.

Она вообще все всегда делала честно.

Как во всяком анклавчика, географическом или людском, у нас есть все для удовлетворения потребности в разнообразии видов -- свой великовозрастный дурачок-коля, свои добрая баба-катя и скандальная баба-сима, пара трепетных аки лани старушек "из интеллигентных" и разухабистая дринч-команда у легендарной стекляшки или трех ступенек. То есть какое есть -- были, были лет так много назад, были и исчезли вместе с лавочками у подъездов, доминошниками во дворах, парусами сохнущих простыней, соседом, полеживающим под уже вросшим в землю "Запорожцем", а то и "Победой", одуванчиками и тополиным пухом... Нет, пух, конечно, остался.

Осталась и Мальвина. Кто и когда наделил ее этим банальнейшим и нелогичным прозвищем -- неизвестно. Женщина, точнее, девушка без возраста со свалявшимися напергидроленными локонами появилась на П. лет десять назад. Тогда она выглядела вполне презентабельно: тщательный, хотя и немного ярковатый, макияж, худощавая фигурка в недешевом прикиде. Картину слегка портили шубка из искусственного меха посреди июльского зноя и мятая ярко-розовая лента, перехватывавшая светлую шевелюру. И немигающий взгляд огромных серых глазищ с крошечными зрачками --

Кутаясь в шубку, Мальвина то подчеркнуто независимо стояла у продуктового, то выплывала из подъезда не самого простецкого дома, невольно заставляя задуматься, а кто и зачем ее туда пустил, то, нахохлившись, сидела на лавочке во дворе поликлиники -- как раз там, где мамки, выгуливающие потомство, выдергивали у своих чад из рук выкопанные в песочнице инсулиновые карандашики.

Мальвина была игловая и была местная. За чей счет она жила, читай кололась, было понятно, но не слишком интересно. Зимой она пропадала, будто впадала в спячку, и снова появлялась на улице в конце мая, среди седых одуванчиков и тополиного пуха, все с тем же колючим неподвижным взглядом, упиравшимся в каждого встречного и не видящим его. Мы радовались ей, как радуются приметам весны...

В последние годы она, конечно, заметно сдала. Исчезла нарядная розовая лента, локоны повисли несвежими сосульками. Элегантные туфли сменились сперва простецкими кроссовками, а намедни девушка дефилировала по П. в спортивных сандалиях поверх мужских носков -- конечно, не слишком корректный способ оценить степень падения, но знали бы вы, какой модницей и аккуратисткой она была в начале своей героиновой карьеры.

Сегодня она шла мне навстречу, как всегда глядя в упор и не замечая, и я увидела, что вся правая половина лица у нее покрыта мелкими коричневатыми синяками, вот как у яблок бывают битые бока. И еще она никогда не оглядывается.

подвиг твой -- до первого дождя

Дня три-четыре назад волоклись мы с рыбой, рыбиной матерью и рыбиной коляской по непривычному для нас маршруту -- от Парка Культуры до дому. Волоклись себе и волоклись, привычно поглядывая под ноги, бо рельеф местности у нас нынче, собянинскими молитвами, сильно, прямо-таки до безобразия, пересеченный.

И вдруг внезапно, на пятом поребрике, сразу после третьего вида плитки и перед седьмым слоем асфальта мы обнаружили классики -- самые обычные, нарисованные мелом, с номерами внутри клеток. Вот только номера оказались странными -- 578, 579, 580... Мы оглянулись -- дорожка из клеток уходила вдаль, к парку культуры, который парк, а не метро. Мы посмотрели вперед -- и впереди тоже были клеточки.

Нет, мы не попрыгали, мы пошли, глядя под ноги с удвоенным интересом. Мимо магазинчика с клинскими колготками, мимо бывшего книжного "Прогресса", мимо поскромневшего "Распутина", нынче-без-баб, ларька с сосисками, ларька с книжками, банка, банка, банка... Номера в клетках мелькали, как версты на верстовых столбах: 1048... 2153... 2984... Форсировали Пироговку -- классики все не кончались. На Зубовской площади мы встали и дружно вытащили телефоны, пытаясь запечатлеть меловую перспективу и гадая, на каком закате она заканчивается. Попутно решили дойти до -- чего? вот именно поэтому и решили дойти, надо же узнать, где и чем кончаются классики.

Закрывшийся магазин, закрывшийся ресторан, закрывшийся банк, открывшаяся аптека, еще банк, еще аптека -- наконец по клеткам мы добрались до Неопалимовского. И тут классики свернули в переулок, и нам все сразу стало ясно: даже не дойдя до заветного "огня-котла", мы поняли, где он находится и кто, собственно, автор мелового марафона.

Ну да, естественно, мы поинтересовались, кто, когда и как это сделал. В ночь с пятницы на субботу, своими руками, за час с небольшим. На вопрос, сколько мелков извели, авторы ответить не смолиг -- не помнили. Продавцы "Бюро находок" -- они такие, творческие, на фига им сухие цифры.

ЗЫ: а закончились классики на 4996-й клетке.

( КДПВ )

В подвале нашего дома уцелело.

зеркало русской революции немножко огородили.

Сегодня в шесть, ну хорошо, хорошо, в шесть пятнадцать вечера в библиотеке на Ружейном рассказываю и показываю про издателя Мириманова. Желающие -- велкам.

КДПВ: это я всю ночь наизусть речь учила.

Внутри много всего очень интересного ФОТОГРАФИЯ КИНОТЕАТРА КАДР.

ЗЫ. Ну то есть уровень подбора материалов понятен, да? Круто же.

ЗЫЗЫ. И мой Баумгартен тоже.

и мироздание тоже.



Теперь я знаю, где оно обитает. Кому с Дорогим Мирозданием лично пообщаться -- пишите, скину адрес.

Только обитатели Нерезиновска в состоянии оценить это:

Выйдешь, бывало, за хлебушком, а вокруг -- город высокой культуры быта:

На остановках, если какой бомж и приляжет, то не просто так, а с подушкой.



Искусство везде, и даже под ногами:



И даже бумажки на заборах не просто так --
( а минутка поэзии )