![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
luntegВ продолжение поста http://lunteg.livejournal.com/13198.html -- еще две истории.
История вторая -- про инвесторов, ремонты и расселения
Пусть это покажется странным, но дом Баумгартена, при всей внешней элегантности, абсолютно экономичен изнутри. Что не диво -- строился в 1914-1915 годах, внутренняя отделка закончена к 1915-му -- война. Да и стоял дом на отшибе, завершая одно-двухэтажную Плющиху, дальше -- клиники, заводы, монастырь, кладбище, пустыри, огороды: жильцы предполагались небогатые. А «башенка» на углу дома долгое время была самой высокой точкой Плющихи.
Под "расселение со сносом" образца 1913 года по улице Клинической (Плющиха заканчивалась у Долгого переулка, он же улица Бурденко) попали владения дворянки Софьи Сергеевны Дагаевой -- она продает свои угодья, владения 49 и 51 между Долгим и Грибоедовым переулками, купцу Семену Самуиловичу Вобовичу, а тот -- нашему активному инвестору.
Участок, ушедший под застройку слева был ограничен Долгим переулком (ул. Бурденко)
Справа участок ограничивал Грибоедов переулок (исчез при постройке здания Академии им. Фрунзе)
Вид вдоль Плющихи, по правой стороне улицы -- владения Софьи Дагаевой. Светлый оштукатуренный домик справа стоит на месте легендарных "Трех ступенек". Все фото -- 1913 год.
Инвестора звали Александр Леонтьевич фон Баумгартен. Он закончил в 1905 году Александровский лицей, по табели о рангах был камер-юнкером, занимал пост предводителя дворянства Николаевского уезда Самарской губернии (город Николаевск после революции стал городом Пугачевым, а на 1897 год насчитывал 12 тысяч населения). Больше подробностей о его дореволюционной биографии раскопать по открытым источникам не удалось, да и "предводительство" вызывает большие сомнения, поскольку собственником земли и благотворителем, на чьи деньги была выстроена школа в селе Софьино в Николаевском уезде был Н.Л., а не А.Л.Баумгартен.
Зато про папу нашего Баумгартена известно гораздо больше. Леонтий Николаевич фон Баумгартен к 1915 году был ни много ни мало генерал от кавалерии, участником русско-турецкой и русско-японской войн и по совместительству -- крупным домо- и землевладельцем. Как, впрочем, и его двоюродная сестра Софья Александровна: земли под Сочи, например, она частично уступила своему племяннику, "нашему" Александру фон Баумгартену. (В ряде источников Софью Александровну ошибочно называют супругой Л.Н.Баумгартена: по адресным книгам жену генерал-лейтенанта звали Елизаветой Николаевной.)
Папа нашего А.Баумгартена на коне справа, своей и конской попами в объектив. Слева, если что, царь.
А здесь папа боком, принимает парад:
Александр фон Баумгартен бОльшую часть времени проводил за границей, "на хозяйстве" оставался нанятый им управляющий. Он, кстати, жил в этом доме и после революции, до начала 1930-х годов, исполняя обязанности управдома и наводя страх на местных ребятишек. Сам же дом, как и соседний, 55, находились в долгосрочной аренде у завода "Каучук", и любая освобождающаяся площадь заселялась его работниками. Последнее упоминание о дореволюционном хозяине дома я нашла в архивах «Русского общества» в Финляндии 1924-1925 годов, где он проживал в эмиграции в Гельсинфорсе (Хельсинки), дальше след теряется (в справочнике Волкова указывается дата смерти "после 1929 года").
Есть одно, впрочем, абсолютно неважное, совпадение: Анна Васильевна Тимирева, гражданская жена адмирала Колчака, вспоминала о встрече с Дмитрием Леонтьевичем фон Баумгартеном, молодым офицером, ее попутчиком на пути в Харбин... Вспоминала, не зная, что живет в квартале от дома, принадлежавшего некогда брату очарованного ею юноши (дом 31, где после лагеря и ссылки жила Анна Васильевна и дом 53 по Плющихе -- это ведь рядом, да :)
И забавная подробность: вслед за Романюком многие говорят о доме "Баумгартен" так, будто собственником была женщина. Эта неточность происходит из московских адресных книг, где фамилия владельца указывалась в именительном падеже: "Баумгартен, соб. дом, Дагаева, соб. дом" -- поди разбери с унисекс-фамилией! А вот старожилы дома, в отличие от Романюка, никогда не говорили "хозяйка", а только "хозяин".
Этот лев знает все, что происходило в доме. Но ничего не расскажет :(
Каждая квартира делилась две части -- парадную, в две-три просторные комнаты, и «хозяйственную», с комнатами поменьше, кухней с выходом на черную лестницу и пятиметровой каморкой за ней. Хозяйственная часть квартир отделялась от прихожей дверью. В парадных комнатах уложили добротный дубовый паркет, украсили потолки незамысловатой лепниной. Окна были с широкими белыми мраморными подоконниками, шпингалеты и дверные ручки -- латунные. В подъездах при входе -- по паре колонн с лепными капителями, большие, в три створки, окна на лестничных клетках, естественно, лифт. Но ничего архитектурно выдающегося, «небогато, но чисто». Отопление паровое (своя котельная), вода, электричество, телефон были даже в начале 1920-х годов. Дровяных плит на кухне я не застала, и так и не смогла узнать, были ли они (и следов печного отопления не видела).
Своеобразной была нумерация квартир -- не последовательно, по этажам, а снизу вверх, "по стоякам". На одной площадке оказывались квартиры 1 и 7, 2 и 8, 3 и 9.
После войны провели горячую воду, но капитального ремонта не случилось. Те, кому посчастливилось жить на последнем этаже, к 1985 году могли свободно отведать чаю со штукатуркой. Часть квартир была признана аварийной -- и тут на дом нашелся новый хозяин, академия им. М.В.Фрунзе. Жильцам предложили выбор: несколько лет на «маневренной площади» или отдельные квартиры на окраине (Братеево, Крылатское -- тогда новые районы) вместо комнат в коммуналках. Кто-то уезжал из опостылевшей коммунальной квартиры без сожаления, кому-то дом снится до сих пор. А самые стойкие, досидевшие до отключения газа и электричества, отправились на Комсомольский проспект (я знаю только одну такую семью). В доме провели частичный капремонт, и в освободившиеся квартиры въехалиочередники-военные новейшие русские.
Сейчас во всех квартирах проведена перепланировка, вместо чердака налеплены мансарды, а если посмотреть со двора, то найдутся и лоджии -- интересно, как хозяевам квартир удалось добыть разрешение на подобный тюнинг?
А архитектор дома Челищев, по чьим проектам так активно застраивали Москву в 1910-1915 годах, безжалостно снося Москву старую, вторую половину своей жизни занимался реставрацией. Невольно, но будто во искупление кавалерийских набегов молодости…
История третья -- в стихах
Я влюблена в облупленную крышу
И в башенку на северо-восток,
В железный вдоль карниза водосток,
В оконную замызганную нишу
И в длинный полутёмный коридор,
Заставленный и затонувший в хламе,
В разбитое стекло в оконной раме,
В рисунок блёклый обветшавших штор.
В обшарпанный рояль и пианино*
И в совершенно выцветший диван,
В табачный застоявшийся туман
И в редкие обрывки паутины.
И в эти книги. Боже! Сколько книг!
Бывает больше -- не бывает ближе;
В бессмертной поэтессы светлый лик,
Что каждый день я, просыпаясь, вижу.
В зелёные подтёки потолка
И в чёрный ход, заманчивый и страшный.
...Во всё, что завтра станет днём вчерашним,
Но что ещё не отнято пока.
(Екатерина Королева, 1986, Москва, Плющиха, дом 53, квартира **)
* У автора этих строчек в небольшой комнатушке действительно стояли и рояль, и пианино -- в семье профессионально занимались музыкой.
И еще в запасе пара историй осталась. Оно вам надо?
История вторая -- про инвесторов, ремонты и расселения
Пусть это покажется странным, но дом Баумгартена, при всей внешней элегантности, абсолютно экономичен изнутри. Что не диво -- строился в 1914-1915 годах, внутренняя отделка закончена к 1915-му -- война. Да и стоял дом на отшибе, завершая одно-двухэтажную Плющиху, дальше -- клиники, заводы, монастырь, кладбище, пустыри, огороды: жильцы предполагались небогатые. А «башенка» на углу дома долгое время была самой высокой точкой Плющихи.
Под "расселение со сносом" образца 1913 года по улице Клинической (Плющиха заканчивалась у Долгого переулка, он же улица Бурденко) попали владения дворянки Софьи Сергеевны Дагаевой -- она продает свои угодья, владения 49 и 51 между Долгим и Грибоедовым переулками, купцу Семену Самуиловичу Вобовичу, а тот -- нашему активному инвестору.
Участок, ушедший под застройку слева был ограничен Долгим переулком (ул. Бурденко)
Справа участок ограничивал Грибоедов переулок (исчез при постройке здания Академии им. Фрунзе)
Вид вдоль Плющихи, по правой стороне улицы -- владения Софьи Дагаевой. Светлый оштукатуренный домик справа стоит на месте легендарных "Трех ступенек". Все фото -- 1913 год.
Инвестора звали Александр Леонтьевич фон Баумгартен. Он закончил в 1905 году Александровский лицей, по табели о рангах был камер-юнкером, занимал пост предводителя дворянства Николаевского уезда Самарской губернии (город Николаевск после революции стал городом Пугачевым, а на 1897 год насчитывал 12 тысяч населения). Больше подробностей о его дореволюционной биографии раскопать по открытым источникам не удалось, да и "предводительство" вызывает большие сомнения, поскольку собственником земли и благотворителем, на чьи деньги была выстроена школа в селе Софьино в Николаевском уезде был Н.Л., а не А.Л.Баумгартен.
Зато про папу нашего Баумгартена известно гораздо больше. Леонтий Николаевич фон Баумгартен к 1915 году был ни много ни мало генерал от кавалерии, участником русско-турецкой и русско-японской войн и по совместительству -- крупным домо- и землевладельцем. Как, впрочем, и его двоюродная сестра Софья Александровна: земли под Сочи, например, она частично уступила своему племяннику, "нашему" Александру фон Баумгартену. (В ряде источников Софью Александровну ошибочно называют супругой Л.Н.Баумгартена: по адресным книгам жену генерал-лейтенанта звали Елизаветой Николаевной.)
Папа нашего А.Баумгартена на коне справа, своей и конской попами в объектив. Слева, если что, царь.
А здесь папа боком, принимает парад:
Александр фон Баумгартен бОльшую часть времени проводил за границей, "на хозяйстве" оставался нанятый им управляющий. Он, кстати, жил в этом доме и после революции, до начала 1930-х годов, исполняя обязанности управдома и наводя страх на местных ребятишек. Сам же дом, как и соседний, 55, находились в долгосрочной аренде у завода "Каучук", и любая освобождающаяся площадь заселялась его работниками. Последнее упоминание о дореволюционном хозяине дома я нашла в архивах «Русского общества» в Финляндии 1924-1925 годов, где он проживал в эмиграции в Гельсинфорсе (Хельсинки), дальше след теряется (в справочнике Волкова указывается дата смерти "после 1929 года").
Есть одно, впрочем, абсолютно неважное, совпадение: Анна Васильевна Тимирева, гражданская жена адмирала Колчака, вспоминала о встрече с Дмитрием Леонтьевичем фон Баумгартеном, молодым офицером, ее попутчиком на пути в Харбин... Вспоминала, не зная, что живет в квартале от дома, принадлежавшего некогда брату очарованного ею юноши (дом 31, где после лагеря и ссылки жила Анна Васильевна и дом 53 по Плющихе -- это ведь рядом, да :)
И забавная подробность: вслед за Романюком многие говорят о доме "Баумгартен" так, будто собственником была женщина. Эта неточность происходит из московских адресных книг, где фамилия владельца указывалась в именительном падеже: "Баумгартен, соб. дом, Дагаева, соб. дом" -- поди разбери с унисекс-фамилией! А вот старожилы дома, в отличие от Романюка, никогда не говорили "хозяйка", а только "хозяин".
Этот лев знает все, что происходило в доме. Но ничего не расскажет :(
Каждая квартира делилась две части -- парадную, в две-три просторные комнаты, и «хозяйственную», с комнатами поменьше, кухней с выходом на черную лестницу и пятиметровой каморкой за ней. Хозяйственная часть квартир отделялась от прихожей дверью. В парадных комнатах уложили добротный дубовый паркет, украсили потолки незамысловатой лепниной. Окна были с широкими белыми мраморными подоконниками, шпингалеты и дверные ручки -- латунные. В подъездах при входе -- по паре колонн с лепными капителями, большие, в три створки, окна на лестничных клетках, естественно, лифт. Но ничего архитектурно выдающегося, «небогато, но чисто». Отопление паровое (своя котельная), вода, электричество, телефон были даже в начале 1920-х годов. Дровяных плит на кухне я не застала, и так и не смогла узнать, были ли они (и следов печного отопления не видела).
Своеобразной была нумерация квартир -- не последовательно, по этажам, а снизу вверх, "по стоякам". На одной площадке оказывались квартиры 1 и 7, 2 и 8, 3 и 9.
После войны провели горячую воду, но капитального ремонта не случилось. Те, кому посчастливилось жить на последнем этаже, к 1985 году могли свободно отведать чаю со штукатуркой. Часть квартир была признана аварийной -- и тут на дом нашелся новый хозяин, академия им. М.В.Фрунзе. Жильцам предложили выбор: несколько лет на «маневренной площади» или отдельные квартиры на окраине (Братеево, Крылатское -- тогда новые районы) вместо комнат в коммуналках. Кто-то уезжал из опостылевшей коммунальной квартиры без сожаления, кому-то дом снится до сих пор. А самые стойкие, досидевшие до отключения газа и электричества, отправились на Комсомольский проспект (я знаю только одну такую семью). В доме провели частичный капремонт, и в освободившиеся квартиры въехали
Сейчас во всех квартирах проведена перепланировка, вместо чердака налеплены мансарды, а если посмотреть со двора, то найдутся и лоджии -- интересно, как хозяевам квартир удалось добыть разрешение на подобный тюнинг?
А архитектор дома Челищев, по чьим проектам так активно застраивали Москву в 1910-1915 годах, безжалостно снося Москву старую, вторую половину своей жизни занимался реставрацией. Невольно, но будто во искупление кавалерийских набегов молодости…
История третья -- в стихах
Я влюблена в облупленную крышу
И в башенку на северо-восток,
В железный вдоль карниза водосток,
В оконную замызганную нишу
И в длинный полутёмный коридор,
Заставленный и затонувший в хламе,
В разбитое стекло в оконной раме,
В рисунок блёклый обветшавших штор.
В обшарпанный рояль и пианино*
И в совершенно выцветший диван,
В табачный застоявшийся туман
И в редкие обрывки паутины.
И в эти книги. Боже! Сколько книг!
Бывает больше -- не бывает ближе;
В бессмертной поэтессы светлый лик,
Что каждый день я, просыпаясь, вижу.
В зелёные подтёки потолка
И в чёрный ход, заманчивый и страшный.
...Во всё, что завтра станет днём вчерашним,
Но что ещё не отнято пока.
(Екатерина Королева, 1986, Москва, Плющиха, дом 53, квартира **)
* У автора этих строчек в небольшой комнатушке действительно стояли и рояль, и пианино -- в семье профессионально занимались музыкой.
И еще в запасе пара историй осталась. Оно вам надо?
