lunteg

В заголовке поста -- фраза из набоковских "Других берегов", из абзаца с головокружительным сцеплением имен и реалий быта, где, походя, отворачивается от увешанных маринами Айвазовского стен Александр Бенуа, под столом клянчит подачку правнук чеховских Хины и Брома и через губу описан жирный лебедь из Лозанны, где всегда хорошая погода.

С таким же непроходящим головокружением от сцепления имен и времен я хожу за хлебушком в бывший "Электро"-, а затем "Проекционный" театр -- я вижу тени бывших и живших, игравших и спящих, и кроме хлебушка мне отвешивают желтых афиш и аукционных полотен, уничтоженный "Голод в Поволжье" и цилиндр на пергидрольных кудрях Орловой, колхозницу в пиджаке и крепдешине на фоне золотых пасторальных колосьев, слепоту Флоры, грязный снег под профилем Михоэлса, мариенгофовское "пройдем еще квартальчик", бомбу, летящую в дом напротив дома с рыцарями на Арбате, и барский гнев, и барскую любовь -- я на разрыв, как та бомба, начинена этими немыми картинками.

Мне придется их озвучить -- помахать руками и рассказать каких-нибудь слов, имен и фамилий, проскакать через первую и вторую мировые, кинотеатр и театр, карточки, фотокарточки, кучку сталинских премий и архипелаг лагерей -- я так давно не разговаривала вслух дольше получаса, что даже страшно, и вряд ли я смогу пересадить из своей головы в чужие этот гудящий визуальный хор -- но все равно: наверное, я покажу картинки, много картинок: чтобы, выходя, как и я, с хлебушком в сумке из магазина, вместе с моими слушателями выходили эти тени.

А картинки

-- намеренно без авторов и названий, если надо, назову, но все примерно одного времени и одного гнезда -- "Проекционного театра", из которого вырос ОСТ: все люди, нарисовавшие картинки, крутились в одном мире, в одной, прошу прощения, тусовке -- и вот прошло почти сто лет...