два рецессива в доминанте
Oct. 13th, 2012 09:15 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
lunteg"Я -- красавец. Быть может, неизвестный собачий принц-инкогнито... Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю -- у меня на морде -- белое пятно".
Есть что-то не совсем нормальное в том, с каким упорством я выискиваю в своей родословной неславянские корни. Не то чтобы я бываю уязвлена очередным "жидовка", брошенным в остром раздражении ли, или в долгой и тщательно скрываемой неприязни, нет, я, скорее, удивляюсь ненаблюдательности собеседников: ну как же они не видят, я же не "жидовка", я цыганка. Хотя чему удивляться -- цыганские корни неочевидны настолько же, насколько неверна любая национальная дифференциация.
Папа грешил на монголо-татарское иго -- смуглая, желтоватая даже, кожа, жесткие густые черные волосы, непонятный, неславянский разрез глаз -- но где то иго? а длинные ноги, узкий таз -- это что? тоже монголо-татарысмуглые и зеленоглазые?
С его стороны ларчик открывался просто -- папин прадед был из оседлых цыган Новой Деревни под Питером: там и записали в ревизские сказки, дали фамилию Фунтиков за небольшой рост. Укоренились, отстроились, нарожали детей -- и часть этих детей получилась чернявая, узкокостная, желтолицая -- так и выскакивало в поколениях, кому худоба, кому чернявость, кому фамильные руки -- длиннопалые, красивые и сильные кисти. (Я, загибая пальцы на той самой фамильной руке, считаю четвертушки и осьмушки цыганской крови с папиной стороны: выходит до обидного мало. Раз мало, рою дальше -- не зря же на морде белое пятно.)
От мамы... у мамы, пожалуй, не было ничего цыганского -- при том, что цыгане были, и были точно: ее дед, опять бесфамильный -- фамилию дали году так в 1910-м, по прозвищу -- из пришлых в Новгородскую губернию, женившийся на местной и осевший. Черный, сухой, невысокий, жилистый -- сын пошел не в него, круглолицый и сероглазый. А вот дочь, своих детей не имевшая, зачерпнула все: и черные жесткую шевелюру, и форму рук, все ту же, и склонность к худобе: старуха из нее получилась -- на загляденье, и седела "перьями", да так, что у нее не раз пытались купить парик: не, отвечала она, не продам, всю жизнь на него зарабатывала. Еще она умела определять беременность на сроке в две-три недели, могла на фотографии, где никого не знала в лицо, показать, кто есть кто, и со всего поселка к ней бегали, когда нужно было усмирить очередного пьяного буяна, топором гоняющего чад и домочадцев по двору. Впрочем, эти свои способности она не рекламировала, да и практиковала по возможности как можно реже: после каждого случая лежала пластом неделю-полторы. (Вот и еще восьмушечка набежала.)
В сухом остатке -- если учесть, что про четвертую часть родственников я не знаю и никогда не узнаю ничего, бо биография начинается с прыжка в окно морозной уральской зимой 37-го года, -- две достоверные восьмушки и полное непонимание того, почему мне это так важно.
Есть что-то не совсем нормальное в том, с каким упорством я выискиваю в своей родословной неславянские корни. Не то чтобы я бываю уязвлена очередным "жидовка", брошенным в остром раздражении ли, или в долгой и тщательно скрываемой неприязни, нет, я, скорее, удивляюсь ненаблюдательности собеседников: ну как же они не видят, я же не "жидовка", я цыганка. Хотя чему удивляться -- цыганские корни неочевидны настолько же, насколько неверна любая национальная дифференциация.
Папа грешил на монголо-татарское иго -- смуглая, желтоватая даже, кожа, жесткие густые черные волосы, непонятный, неславянский разрез глаз -- но где то иго? а длинные ноги, узкий таз -- это что? тоже монголо-татары
С его стороны ларчик открывался просто -- папин прадед был из оседлых цыган Новой Деревни под Питером: там и записали в ревизские сказки, дали фамилию Фунтиков за небольшой рост. Укоренились, отстроились, нарожали детей -- и часть этих детей получилась чернявая, узкокостная, желтолицая -- так и выскакивало в поколениях, кому худоба, кому чернявость, кому фамильные руки -- длиннопалые, красивые и сильные кисти. (Я, загибая пальцы на той самой фамильной руке, считаю четвертушки и осьмушки цыганской крови с папиной стороны: выходит до обидного мало. Раз мало, рою дальше -- не зря же на морде белое пятно.)
От мамы... у мамы, пожалуй, не было ничего цыганского -- при том, что цыгане были, и были точно: ее дед, опять бесфамильный -- фамилию дали году так в 1910-м, по прозвищу -- из пришлых в Новгородскую губернию, женившийся на местной и осевший. Черный, сухой, невысокий, жилистый -- сын пошел не в него, круглолицый и сероглазый. А вот дочь, своих детей не имевшая, зачерпнула все: и черные жесткую шевелюру, и форму рук, все ту же, и склонность к худобе: старуха из нее получилась -- на загляденье, и седела "перьями", да так, что у нее не раз пытались купить парик: не, отвечала она, не продам, всю жизнь на него зарабатывала. Еще она умела определять беременность на сроке в две-три недели, могла на фотографии, где никого не знала в лицо, показать, кто есть кто, и со всего поселка к ней бегали, когда нужно было усмирить очередного пьяного буяна, топором гоняющего чад и домочадцев по двору. Впрочем, эти свои способности она не рекламировала, да и практиковала по возможности как можно реже: после каждого случая лежала пластом неделю-полторы. (Вот и еще восьмушечка набежала.)
В сухом остатке -- если учесть, что про четвертую часть родственников я не знаю и никогда не узнаю ничего, бо биография начинается с прыжка в окно морозной уральской зимой 37-го года, -- две достоверные восьмушки и полное непонимание того, почему мне это так важно.
