никого во всем свете -- 30 апр, 2014
Apr. 9th, 2017 09:04 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
luntegон никогда не брал от студентов подарков -- а одних дипломников на круг получилось около сотни человек -- разве что копеечные сувениры "с легендой": так дома завелись три черных пластмассовых барашка с крутыми рогами, долженствующие обозначать троих выпускников семьдесят мохнатого года, и пластмассовый же пастух в бурке, не иначе как он сам; копеечная игрушечная гоночная машинка, которую мне разрешалось только разглядывать, не трогая -- как я мечтала ее покатать -- китайская перьевая ручка с золотым -- золоченым -- пером, блудное дитя социалистического Китая, -- бережно хранимый стафф, ныне закопанный в недрах моего -- моего! -- рабочего стола. Мне же от благодарных студиозусов досталась, не без сопротивления с его стороны, курчавая кривобокая капроновая собака и бессмысленная лупоглазая кукла-марина-с-голосом -- звуковой модуль -- пластмассовый цилиндр с дырчатой крышечкой -- вывалился и потерялся почти сразу, и в спине куклы-марины зияла дикого размера идеально круглая дыра.
все, что он мог для нее сделать, он сделал: перевел на вечерний, закрывал глаза на неготовые лабораторки, спрашивал поменьше... взял к себе на диплом: ее родители сгорали у нее на руках от рака, и больше никого во всем свете у нее не было. Диплом, отступив от правил, от которых никогда не отступал, он тоже написал за нее сам, и, извиняясь через слово, что отнимает время, натаскивал по телефону к защите: она сдала на четыре, распределилась -- с его протекцией -- на успешный тогда завод, через месяц после защиты схоронила мать и отца... потом позванивала по праздникам, звала на свадьбу, рассказывала о сыне... все как-то катилось.
после его первой больницы я нашла ее телефон: хотела было попросить навестить преподавателя, но не успела: она прибежала незамедлительно, и заходила потом не один раз, и звонила чаще -- но, как всегда, никто во всем свете не мог ему помочь: спустя семь лет, в последней больнице, она кормила его с ложечки, пока я делала то же самое дома с его женой.
и протянутый ею на похоронах конверт -- мы тут собрали, Наташа, возьми -- был единственными деньгами, взятыми от студентов за всю его жизнь.
все, что он мог для нее сделать, он сделал: перевел на вечерний, закрывал глаза на неготовые лабораторки, спрашивал поменьше... взял к себе на диплом: ее родители сгорали у нее на руках от рака, и больше никого во всем свете у нее не было. Диплом, отступив от правил, от которых никогда не отступал, он тоже написал за нее сам, и, извиняясь через слово, что отнимает время, натаскивал по телефону к защите: она сдала на четыре, распределилась -- с его протекцией -- на успешный тогда завод, через месяц после защиты схоронила мать и отца... потом позванивала по праздникам, звала на свадьбу, рассказывала о сыне... все как-то катилось.
после его первой больницы я нашла ее телефон: хотела было попросить навестить преподавателя, но не успела: она прибежала незамедлительно, и заходила потом не один раз, и звонила чаще -- но, как всегда, никто во всем свете не мог ему помочь: спустя семь лет, в последней больнице, она кормила его с ложечки, пока я делала то же самое дома с его женой.
и протянутый ею на похоронах конверт -- мы тут собрали, Наташа, возьми -- был единственными деньгами, взятыми от студентов за всю его жизнь.
